ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ИСТОРИИ. A. Б. Разлацкий

ASM пишет:Но Разлацкий, как показывает прочтение его сочинений, не любит "интеллигентов", ему больше по душе "вожди" рабочего класса (как будто "вожди" не должны быть "интеллигентами" в смысле не буржуазными, но ПРОЛЕТАРСКИМИ интеллигентами). Поэтому, видимо, он и избегает ДАЛЕЕ наделять "интеллигенцию" какой бы то ни было "рабочей силой". [...]
Впрочем, на этом я пока и остановлюсь в рассмотрении соображений Разлацкого. Которые были, несомненно, хороши в эпоху позднего СССР, но теперь, по прошествии 20-и с лишним лет, несколько устарели.

Процитирую достаточно плохо известного "широкому кругу марксистов" ПРОЛЕТАРСКОГО интеллигента А.А.Богданова (Малиновского) - "отца" такого феномена, как Пролеткульт, общество пролетарской культуры в СССР. Еще в 1917 году он писал:

Та самоорганизация рабочего класса, которая совершается пока еще стихийно, ощупью отыскивая свои формы и методы, в его объединениях, профессиональных, политических, кооперативных, просветительных, составляет естественную основу культурной программы (замечу в скобках, что Ленин пришел к необходимости заниматься "культурной программой" лишь к моменту провозглашения нэпа, т.е. значительно позже Богданова, после того, как потерпела полное фиаско ленинская программа "военного коммунизма". - Админ).

Дело идет о продолжении и развитии этой самоорганизации, но с переходом в новую фазу - сознательно-планомерного искания, выработки, усвоения, распространения организационных форм и методов.

Потребуется немалая работа: полный пересмотр всего наличного культурного наследства, полученного пролетариатом от старых классов, - пересмотр с новой, коллективно-трудовой точки зрения, которая есть вместе с тем научно-организационная; и одновременно с пересмотром - необходимое дополнение этого наследства всюду, где оно недостаточно для новых задач, собственным идеологическим творчеством рабочего класса, научным, художественным, практически-нормативным.

По мере того как это будет делаться, новый смысл и новую силу будет приобретать вся предыдущая работа: организационный опыт человечества будет обобщаться и концентрироваться в растущем рабочем коллективе.

В настоящее же время не только этого нет, но и собственный организационный опыт рабочего класса лишен всякой связности, всякого научного оформления, в значительной мере - лишен даже непрерывности. Большая часть его не накапливается, а бесплодно рассеивается и теряется. Он в смутной традиционной форме хранится в отдельных организациях, усваиваясь каждым лишь в меру его участия в общей работе. А опыт отдельных крупных организаторов, талантов и гениев своего дела, или просто старых работников, за десятки лет накопивших массу организационных приемов и навыков, исчезает вместе с ними, когда они умирают или уходят. Отсюда несоразмерная роль таких организаторов, "вождей", в рабочих организациях, унижающая пролетариат и поддерживающая в нем авторитарный дух повиновения и слепой веры (по сути, Богданов показал здесь, откуда "ноги растут" БУДУЩЕГО культа личности "товарища Сталина"... Еще в 1917 году!!! - Админ).

Прибавьте к этому непрерывное, разъедающее и подтачивающее действие окружающей старой культуры, ее организационных форм и методов, выражаемых всей буржуазною наукой, искусством, нормами морали и права. Она незаметно подрывает новые методы дела и мысли при самом их зарождении, оттесняя их или придавая им оппортунистический, двойственный характер. Там, где в мироотношении человека складывается "мы, коллектив", она упорно подсказывает "я, самодовлеющая личность"; где он начинает улавливать "организационный социальный опыт", она вдалбливает ему "чистый моральный идеал"; когда он прислушивается к пульсу жизни своего класса, растущего для превращения во все человеческое общество, она внушает ему "общенациональные интересы" или "простые законы права и справедливости" и т.п. И он бессилен против этого нашептывания, развращающего его практику и мышление, пока не знает природы идеологических сил, пока не видит путей овладеть ими.

Посмотрите. До сих пор большинство английских и американских тред-юнионистов и немалая часть синдикалистов других стран понимают организацию как "союз отдельных личностей, совместными действиями осуществляющих свои личные интересы". Это - понятие чисто индивидуалистическое, выработанное в различных группировках мелкой, а затем и крупной буржуазии (цехи, товарищества, синдикаты хозяев и пр.). Попробуйте строить социалистическую организацию на основе такого отношения к ней. С этой точки зрения каждая рабочая профессия неизбежно предъявила бы к организуемому новому обществу свои максимальные требования. Оно не в силах было бы удовлетворить их совокупности, но и не имело бы способов безобидно их ограничить, предотвратить жестокие столкновения интересов между отдельными специальностями. При капитализме (точнее, при господстве не пролетариата, а буржуазии; пролетарский социализм есть КАПИТАЛИЗМ под управлением ПРОЛЕТАРИАТА; в противном случае будет "социалитет" Дюринга, воплотившийся на практике в социализме Сталина. - Админ) эти столкновения устраняются внешним давлением капитала (буржуазных хозяев средств производства. - Админ): каждая профессия предъявляет свои максимальные требования капиталу, а не совокупности других профессий и не вступает в противоречие с ними. При социализме (т.е. в обществе, где власть принадлежит пролетариату; мы знаем, что в настоящее время существует и буржуазный социализм, например, шведского или норвежского типа, при котором у власти находятся вовсе не пролетарии. - Админ) сдерживающие рамки внешней классовой силы отпадают, и если каждая профессия рассматривает, как теперь, свои интересы сепаратно - освобождаются и вспыхивают также противоречия всех этих групп (тут достаточно вспомнить, как в перестройку Горбачева шахтеры, поверившие было в "обновленный социализм", потребовали только себе чрезвычайно повышенной зарплаты и как эти их требования встретила остальная РАБОЧАЯ часть "обновленно-социалистического" общества: мол, охамели совсем шахтеры... - Админ).

Надо понять. Социализм не есть дело выигранной битвы или настроения, порыва, массового устремления воли. Конечно, все это есть в нем; но настроения и порывы не кристаллизованные прочной идеологией, стремления, не организованные в устойчивую классовую волю - в твердо сознанный идеал и ясно установленный путь к нему (сравните это с наполеоно-ленинским: ввяжемся в бой, а там посмотрим... - Админ), никогда не могут решить задачи: классовая стихийность не может создать всесоциальной планомерности. Социализм - дело метода.

Идеологическое развитие пролетариата, как и буржуазных классов, до сих пор совершается стихийно. У них зато имеется огромное количество идеологических сил (по сути, БУРЖУАЗНОЙ интеллигенции. - Админ); у пролетариата же - очень мало. И вот результаты: в пролетарской науке уже 30 - 40 лет (в 1917 году, не забудем. - Админ) застой, какому не найти подобного, вероятно, ни в одной отрасли науки официальной, буржуазной; пролетарское искусство - в пеленках; а о степени массового проникновения пролетариата революционно-классовым сознанием достаточно ясно говорят уроки войны (как пишет Богданов далее, "...нужна сильная вера, чтобы не сомневаться, что европейские рабочие, которые это время в большинстве так покорно шли за капиталистами и еще теперь после трех лет войны так усердно и искренне режутся за них.., завтра захотят и смогут заново перестроить общество в самых основах". - Админ). Поворот необходим.
[...]
Необходим поворот к программе культуры. Социализм осуществится (ПРОЛЕТАРСКИЙ социализм, разумеется. - Админ) тогда, когда старому культурному миру, с его опытом тысячелетий и вполне сложившимися методами, будут противопоставлены не только политическая сила и "хозяйственный план", а новый мир культуры, с навыми, высшими методами. Чтобы победить общественную стихийность, рабочий класс должен преодолеть стихийность собственного развития. Он не может дать миру того, чего сам не имеет" (Сборник "А.А.Богданов. Вопросы социализма. Работы разных лет". М., Политиздат, 1990, сс.332 - 347).

Замечу дополнительно, чтобы не возникало никаких иллюзий по поводу одной только "культурной программы" пролетариата. Последняя не сможет осуществиться в полной мере, если не будет организована после революции пролетариата ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ ДИКТАТУРА И ДЕМОКРАТИЯ ПРОЛЕТАРИАТА. Причем, не как "авангардной партии пролетариата", а КАК КЛАССА ПРОЛЕТАРИЕВ В ЦЕЛОМ (о форме такой диктатуры и демократии см. соответстующий раздел на нашем портале). В СССР программа Богданова была фактически опошлена, сведена лишь к Пролеткульту, к обществу, занимавшемуся литературой и искусством (впоследствии даже оно было разгромлено сталинистами). Политика, социалистическое законотворчество (прежде всего в сфере производства, САМОэксплуатации пролетариата) были пролетариату как классу В ЦЕЛОМ недоступны, этим занималась почти исключительно ПРАВЯЩАЯ В СССР ПАРТИЯ: пролетариат здесь лишь делал пассивный "одобрямс" принятым "партийным пролетариатом" решениям, не более того.

Viktor пишет:ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ИСТОРИИ. A. Б. Разлацкий

ПРИРОДА КЛАССОВ В ОБЩЕСТВЕ.

Все производительные силы общества поделены между большими группами людей, являются их собственностью. В состав производительных сил входят:

земля (как совокупность условий производства и как совокупный предмет труда),

средства производства,

рабочая сила.

Тут есть ряд ошибок. Правда, не очень существенных, но я как некий "педант", не могу их не отметить. Ошибки - это ведь такая вещь, что сейчас могут казаться несущественными, а потом "вдруг" вырасти до все определяющих значений. К примеру, как отмечавшаяся Лениным несущественная тогда нетерпимость и грубость Сталина...

Во-первых, производительные силы общества НИКОГДА не были "поделены между большими группами людей". Если, конечно, оставаться атеистами, не привлекать к этому "дележу" производительных сил некую сверхъестественную силу. Землю и прочие средства производства, ее так или иначе обрабатывающие, в "предыстории человечества" прежде всякого деления ЗАХВАТЫВАЛИ силой. Например, у соседних племен, у государств... А потом землю не делили, как в неком братском коллективе, а ею наделяли. Кого-то наделяли, а кому-то шиш показывали... Или землю ПОКУПАЛИ у захватчиков... С прочими средствами производства сложнее, но и их никак не делили "между большими группами", а старались, чтобы у одной "большой группы" они были, а у другой - не были. А иначе как же заставить работать на себя, если у другого тоже есть станок?.. Что же касается "рабочей силы", то она появляется у "больших групп людей", как и у "малых", впоть до каждого отдельного индивида, НЕ в результате "дележа", а - как и рабочая сила, допустим, вьючного животного - в результате сначала "простого" физиологического развития организма, а затем - в процессе (результате) обучения человека тем или другим трудовым навыкам. Причем, тут не следует думать, что рабочей силой обладает только человек, исполняющий преимущественно физический труд. Нет, и человек, занятый главным образом умственной деятельностью, также обладает рабочей силой. В последнем случае мы можем говорить о силе ума или об интеллектуальной рабочей силе, работа которой, или применение на практике, создает, например, некое (ранее скрытое) знание об окружающем нас мире. Физическая рабочая сила - это в основном исполнительская деятельность по производству материальных продуктов или услуг типа погрузить-разгрузить и под.

Но Разлацкий, как показывает прочтение его сочинений, не любит "интеллигентов", ему больше по душе "вожди" рабочего класса (как будто "вожди" не должны быть "интеллигентами" в смысле не буржуазными, но ПРОЛЕТАРСКИМИ интеллигентами). Поэтому, видимо, он и избегает ДАЛЕЕ наделять "интеллигенцию" какой бы то ни было "рабочей силой". Впрочем, пойдем дальше.

В зависимости от того, каким видом производительных сил владеют люди, они и относятся к тому или иному классу.

Вновь не совсем верное утверждение у Разлацкого. Во-первых, люди не могут владеть "производительными силами". Они владеют средствами производства. Даже при рабовладении. Потому что раб для хозяина был прежде всего средство производства и лишь потом - рабочая сила. "Производительные силы" есть совокупность средств производства и эксплуатирующих средства производства людей, рабочих сил.

Во-вторых, не верно то, что классовая принадлежность определяется тем, "каким видом производительных сил владеет" человек. Сегодня буржуа, подобно дворянину феодальной эпохи, может владеть сотней га земли, но он от этого своего владения землей НЕ превратится в феодала. Феодала, как и его крестьянина, делает СПОСОБ ВОСПРОИЗВОДСТВА (единство воспроизводительных сил и воспроизводственных отношений), которому подчинены волей обстоятельств и феодал, и крестьянин. То же и буржуа с пролетарием: они есть то, что есть, потому что в системе общественного воспроизводства занимают свои качественно и количественно определенные "ниши", осуществляют некие деятельности и получают за эти деятельности ХАРАКТЕРНУЮ для данного класса долю от общественного "пирога", т.е. характерный доход.

У Разлацкого здесь имеется правильный НАМЕК. Но вывод его неверен. Намек же заключается в том, что буржуа есть буржуа потому, что владеет СРЕДСТВАМИ ПРОИЗВОДСТВА (и собственной рабочей силой), а пролетарий есть пролетарий потому, что НЕ владеет средствами производства, хотя также владеет собственной рабочей силой. Именно это обстоятельство ведет к тому, что один человек (имея собственную рабочую силу) "великодушно", "делая одолжение работникам", "создавая рабочие места" и прочая, и прочая, покупает чужую рабочую силу для прибыльной эксплуатации имеющихся средств производства, а другой человек, не имея средств существования, но имея собственную рабочую силу, продает последнюю владельцу средств производства.

Хотя весь общественный продукт создается рабочей силой, участвуя своей cобственностью в общественном производстве, классы приобретают возможность получать некоторую долю общественного продукта.

Разлацкий желает здесь, видимо, сказать, что общественный продукт создает ТОЛЬКО РАБОЧИЙ (без "интеллигентов", поскольку у них, по Разлацкому, нет "в собственности" рабочей силы), но не только он один, но и представители других классов "приобретают возможность получать некоторую долю общественного продукта". Откуда прочие "классы" получают такую возможность, у Разлацкого не совсем ясно, но мы должны полагать, что в силу тех общественно-экономических отношений воспроизводства, которые стихийно сложились к данному моменту распределения общественного "пирога" и с которыми СОГЛАСНЫ ДО ПОРЫ ДО ВРЕМЕНИ все стороны распределения. Но каков, спрашивается, способ распределения, с которым ПОКА согласны ВСЕ его участники? Разлацкий пишет:

Способы ее присвоения однородны внутри классов и различны для различных классов.

Вопрос о том, какова эта доля, ничем извне не предрешен. Поэтому классы ведут между собой постоянную борьбу за увеличение своей доли.

Это неверно, что "вопрос" о "доле" "ничем извне не предрешен". Предрешен! И именно извне! Т.е. он предрешен, с одной стороны, системой заработной платы, т.е. распределением "по рыночной стоимости рабочей силы", с чем согласны наемные работники, а с другой - рынком же, но не рынком труда, а рынком товаров, услуг и капиталов. Причем, если на втором рынке всегда совершается эквивалентный обмен (денежная стоимость = товарной стоимости), то вот на рынке труда эта эквивалентность нарушается самым грубым, но одновременно и тайным образом: совокупный наемный труд работников, к примеру (допустим, все хозяева средств производства - акционеры являются также и наемными работниками, причем акционеры вкладывают в общий труд 10% своего труда), создает 10-ю тыс рабочих часов чистую новую стоимость (v+m; m за вычетом налогов и прочего), скажем в 10 млн рублей, а получает за это, скажем, лишь 5 млн руб; откуда выходит, что за 9 тыс часов труда НЕакционерам платят 4,5 млн и за 1000 часов наемного труда акционерам платят 5 млн прибыли (дивиденды, бонусы и под.) + 500 тыс з/платы.

Работники, не являющиеся владельцами средств производства (акционерами) интуитивно (не читая Маркса) понимают, о каких долях "пирога" идет речь. Поэтому - а не потому что, по Разлацкому, "вопрос не предрешен" - они и ведут "постоянную борьбу за увеличение своей доли".

Впрочем, на этом я пока и остановлюсь в рассмотрении соображений Разлацкого. Которые были, несомненно, хороши в эпоху позднего СССР, но теперь, по прошествии 20-и с лишним лет, несколько устарели.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ИСТОРИИ. A. Б. Разлацкий
http://www.proletarism.proletarism.ru/zam.shtml
1

Сразу должен сказать, что я - марксист. Это уже делает меня не везде приемлемым и как бы чуждым для людей плюралистических взглядов. Как-то у нас получается, что марксизм - отдельно, а плюрализм - это само собой. Но должен сказать, что для марксизма плюрализм вполне приемлем без всяких ограничений, а от наш отечественный плюрализм в этом себя оберегает. Впрочем, может быть, и правильно. Слишком привыкли мы к тому, что марксизмом у нас называют нечто навязываемое, обязательное. Но это и не марксизм вовсе, и не наука, и не мышление. Полевой устав пехоты как метод постижения действительности никогда пригоден не был.

Я марксист, но вовсе не соединяю себя со всем, что бытует в нашей стране под этим названием: тут и добросовестное марксоведение, и апологетика текущего дня (во всех наших прошедших современностях), и уже помянутые императивные предписания. Но диалектический материализм как наука - вот к какому марксизму принадлежать считаю за честь. И отражена эта наука не в учебниках, где путаница и бездарные толкования уживаются с правильно понятым и добросовестно пересказанным, а непосредственно в наследии классиков, где если и ошибки - то марксистские ошибки, которые и заметить и выправить история помогает. И эта наука, в чем я не раз убеждался и постоянно получаю подтверждения, работает безотказно как в анализе новой и новейшей истории, так и предсказывая то, что вообще предсказуемо в нашей быстро меняющейся жизни.

И еще должен сказать: марксизм - это наука, как, к примеру, физика. Дизельный двигатель работает по законам физики, но изобрел-то его все-таки Дизель, а не физика, не Ньютон и не Эйнштейн. А сколько было неудачных попыток у того же Дизеля, и у других несостоявшихся изобретателей? - я думаю, физика тут неповинна. Наука постигает, а делают люди. Да ни одна наука и не строит иллюзий, что все ей постигнуто и превзойдено. Но и без знаний того, что освоено уже, далеко не уйдешь.

Теперь по существу. Сейчас время массовых реабилитаций, восстанавливаются многие исчезнувшие имена, литература наша получила большое пополнение из прошлого. Безвинные жертвы тридцатых, сороковых, начала пятидесятых... Может, и до моего времени когда-нибудь очередь дойдет. Но есть одна жертва и нынешних дней, за которую искренне ходатайствую. Жертва эта - история.

Жертвы безвинные... Да не реабилитация им - им забота наша нужна. Живым забота, мертвым - память. Что же мы их реабилитируем, если не мы их обвиняли, не мы им судьбу определяли? Или мы? Государство что ли? А то же ли у нас сейчас государство? Как-то не приходило в голову советскому правительству реабилитировать политкаторжан, царскими судами осужденных.

А все это потому, что вонзаемся мы в историю со своими эмоциями. Мы действовать там хотим, в прошлом. Всех поделить на друзей и врагов, шашкой помахать. Хотим свой порядок навести, нынешние наши представления внедрить.

Не выйдет. Нет у времени дороги вспять. Даже во вчерашнем дне ничего уже не исправить, что уж о десятилетиях... Но нет нам удержу; если уж не можем в сами факты истории вклиниться, то хотя бы в описание, со всеми своими чувствами. Этих подлецами назовем, тех героями...

Вот и я становлюсь совсем уж неприемлемым. Не могу я относиться к истории с эмоциями: может марксизм не позволяет, может - здравый смысл. Только так я рассуждаю: если вчерашний день я прожил неудачно, то сегодня я должен трезво все свои поступки перебрать и ошибку найти. И если я себя же за вчерашнюю дурость обругаю - с эмоциями, конечно - то эмоции эти не на вчерашний день обращены, а на нынешний и завтрашний, чтобы мне той ошибки не повторять. Эмоции нужны в сегодняшнем мире, они поступки определяют, а в прошлое их заталкивать совсем бесполезно.

И не только бесполезно, но и вредно. Когда гнев - может, и праведный гнев - застилает глаза, видится все односторонне, разбираться некогда. А ведь история нам дана во всей полноте, как хороший учебник. Но это для внимательных глаз учебник, для неослепленных. И не бежит она никуда, не скачет, чтобы под уздцы ее хватать вгорячах, а вполне допускает спокойное и всестороннее к себе отношение.

Нам ведь не историю исправлять надо. А надо нам сегодня что-то делать, возводить, конструировать, чтобы мы на этом могли в завтра двинуться и опять во вчерашнее не попасть. И, может, не потому, что вчерашнее так уж и плохо, а просто что же вензелями-то ходить вокруг разбитого корыта? Нам дальше надо дорогу прокладывать.

Вот потому я и приглашаю: давайте реабилитируем историю.

Давайте не будем ее так уж настойчиво винить (тоже, поди, неприемлемо). Она - уж какая есть, ее не перевоспитаешь. Она не подобна ни человеку, ни кошке и не откликается ни на чувства, ни на действия наши.

Можно испытывать патологическую неприязнь к камню. Давая выход своим страстям, мы можем приговорить его к разрушению, вообще стереть в порошок. С историей мы и этого не можем сделать. Прошлое неизменяемо. Раздражаясь этим, мы можем как угодно повышать голос, привлекать самую выразительную лексику, но незыблемое былое даже и не почувствует наших усилий.

У истории есть одно неоспоримое достоинство: она была. Это многого стоит. Она была - и значит все в ней соответствует требованиям природы, законам общественного развития. Нет, я не утверждаю, что мы имеем дело с единственным возможным вариантом, но когда мы говорим: а вот если бы... то далее мы строим картину никак не проверенную и непроверяемую, а потому, может быть, и совсем невозможную. Как мы можем все учесть, если многих законов не знаем? А история - была, собой доказала, что она - возможна, и теперь бери ее и рассматривай, изучай таинственную грань между возможным и невозможным.

И еще. Сообщают шепотом, что направляя свои стрелы в прошлое, мы, дескать, критикуем настоящее, да такое настоящее, о котором громче чем шепотом говорить пока нельзя. Это ложь. Изливая свою дерзость в прошлое, мы уводим себя подальше от эмоциональных оценок настоящего, мы обеляем конкретных нынешних виновников наших бед, всю их вредоносную деятельность объясняя организационными путами заклеймленного наследия. Да полно! Пусть уж каждый ответит за себя. Да, повязаны эти люди прочно, да, в истории сложились эти связи... Но опутывают-то они ныне, и рвать их нам предстоит ныне. В историю с ножницами не вернешься. И то, что сегодня нам мешает - сегодня и мешает, а не в истории.

Все, что мы имеем плохого, дано нам нашей историей. И назад она ничего не заберет. Это только будущее может забрать, только та будущая история, которую мы делаем сегодня и каждый день. А знаем ли мы что хорошо, а что плохо? Где резать, а где сшивать? Раньше не умели, а теперь вот научились - вдруг? Никто, кроме истории, нас этому не научит.

Вот почему история нуждается в реабилитации. Не ей нужна эта реабилитация, а нам нужна, потому что сквозь решетку нашего осуждения трудно разбираться и понимать.

2

Чем спокойнее смотришь на историю, тем больше возникает всяких "почему". Только в великом самоослеплении можно удовлетвориться ответом: "потому что Октябрь - насилие над естественным ходом событий" или "потому что Сталин - злодей (а то еще и параноик)". Ответы популярны сегодня, но это лишь способ спрятаться от проблем, отгородиться от них ширмочкой. За этим "потому" свои "почему": почему все же Октябрь произошел, почему злодей оказался во главе государства... Да и других "почему" немало.

Но увидеть наш путь - это значит найти ответы на два ряда вопросов. Где и какой представляла нам выбор история? Чьей волей и какой выбор был сделан? Законы общественного развития - знаем мы их или не знаем - мы менять не вольны. Но выбор свой определять - это нам еще не раз предстоит, и чем яснее мы будем понимать, что за нашим выбором последует, тем меньшую цену нам платить придется за науку. Мы семьдесят лет своей истории оплачивали высокой ценой, большими потерями, потому что шли в неизведанное, по неторному пути. И перечеркивая все прошлое одной фразой, одним категорическим "потому что", мы не деньги по ветру пускаем, мы жизни человеческие развеиваем. Все они полегли, чтобы мы умнее стали, знания они нам несут и крупицами и глыбами, что же мы их в Сизифов превращаем? Ведь на их опыте не поймем - самим снова ту же цену платить придется.

Статья необъятного объять не может. Все "почему" здесь и не упомянешь даже. Но хоть о главных-то давайте подумаем. Конечно, и у ответов тоже еще будут свои "почему", но здесь, если мысль подтолкнуть, расшевелить, до корней можно докопаться. В истории, в истории все ответы, учись только...

3

Февраль дал России демократию, какой свет не видывал. А Октябрь ее отнял. Ленин и большевики виноваты в том, что Россия отклонилась от линии естественного исторического развития и пошла в тупик.

Приблизительно так формулируют свои взгляды те, кто возводит причины нашего нынешнего кризиса к 1917 году.

Закон неравномерности исторического развития, в силу которого отдельные этносы, нации и государства делают рывок в своем развитии, опережая соседей, давно известен историкам. Но механизм действия этого закона изучен пока недостаточно. Мне кажется, что именно наша революция проясняет многие скрытые пружины этого закона, а, может быть, и даст ключ к его пониманию.

Россия к 1917 году была еще вполне феодальной страной, самодержавие опиралось непосредственно на класс помещиков-землевладельцев. Но одновременно в России уже более полувека - со времен реформы 1861 года - развивалось капиталистическое производство., а это значит сформировались достаточно зрелые классы - буржуазия и пролетариат. При наличии столь развитых капиталистических производственных отношений в других европейских странах политическое господство давно уже принадлежало буржуазии, и только в России, да еще в Германии феодалы сохраняли свое положение. В этих условиях противоречия капиталистического производства представляли собой пружину, сжатую двойным прессом. Вот она-то и выстрелила, распрямляясь.

Это - взгляд по-крупному, почти в символах. Наша собственная история позволяет увидеть действие в подробностях, устроить разбор по деталям. Но прежде - сухая теория: я должен показать, на что я опираюсь.

ПРИРОДА КЛАССОВ В ОБЩЕСТВЕ.

Все производительные силы общества поделены между большими группами людей, являются их собственностью. В состав производительных сил входят:

земля (как совокупность условий производства и как совокупный предмет труда),

средства производства,

рабочая сила.

В зависимости от того, каким видом производительных сил владеют люди, они и относятся к тому или иному классу.

Хотя весь общественный продукт создается рабочей силой, участвуя своей cобственностью в общественном производстве, классы приобретают возможность получать некоторую долю общественного продукта. Способы ее присвоения однородны внутри классов и различны для различных классов.

Вопрос о том, какова эта доля, ничем извне не предрешен. Поэтому классы ведут между собой постоянную борьбу за увеличение своей доли.

Основным средством этой борьбы является угроза изъятия своей собственности из производственного процесса, что, хотя и наносит ущерб всему общественному производству в целом, в определенные моменты может быть направлено против одного класса, вынуждая его идти на уступки в распределении общественного продукта.

В процессе неуклонного развития производительных сил в общественном производстве изменяется роль отдельных видов производительных сил и, соответственно, возможность маневрирования ими в борьбе классов.

Господствующее положение и вместе с ним возможность присвоения львиной доли продукта приобретает тот класс, чья собственность выше организована на данном этапе. Историческая последовательность такова: рабочая сила (рабовладельчество) - земля (феодализм) - средства производства (капитализм). Будущее человечества связано с ростом организованности рабочего класса (вновь рабочая сила).

Люди, не владеющие никакими производительными силами (интеллигенция, армия и т. п.), не имеют никакой возможности непосредственно присваивать общественный продукт. Они вынуждены служить какому-либо классу, который обеспечивает их существование из своей доли общественного продукта. Как правило они служат именно господствующему классу (ибо он располагает избытком продукта), что способствует усилению и продлению его господства. В целом эту группу людей, не владеющих никакими производительными силами, можно рассматривать как особый, нулевой класс, помня, однако, что непосредственным участником борьбы классов он быть не может, может только поддерживать какой-либо из борющихся классов.

Теперь вернемся в Россию, в 1917 год. Февральская революция под напором мощнейших петроградских забастовок произошла. Революция?

Революции не происходят в правительствах, в верхах происходят перевороты, а революции происходят в массах. Мы можем называть переворот революцией только тогда, когда он отражает коренную ломку экономических отношений во всем обществе.

Что изменилось в обществе, в экономической системе после февраля? Ничего. Не изменились отношения крестьян и помещиков, предпринимателей и рабочих, и даже помещиков и предпринимателей. Все осталось на своих местах.

Демократия! Широчайшая свобода слова, свобода печати, свобода митингов и демонстраций...

Что это означает? Это означает, что господствующий класс - феодальный - не видит далее ориентиров, ему нужна подсказка, он пускает общество в широкий поиск. Может быть, в этом бурлящем растворе и появится кристалл, за который можно ухватиться как за путеводную звезду?

Не появится.

Но все же - надежда. Другой все равно нет.

Разве не по тем же причинам вырвались к нам идеи перестройки, идеи демократии и гласности после 1985 года? Что на уме у современных власть имущих? Да то же самое. Да, Горбачев мешает жить спокойно, как жили при Брежневе. Но приходится с этим мириться. От Горбачева можно освободиться, но что делать с экономикой? Ведь - тупик. Народ нервничает. Возьми, попробуй, власть - по-старому, по-брежневски, не решая хозяйственных проблем - так ведь обозленные массы взорвутся в конце концов и сметут... Нет, уж лучше пусть Горбачев, пусть ищет, пусть беспокоит, раз без этого нельзя. Да, его движения болезненно задевают многих. Но только конкретных лиц, не систему же! Главное - вцепиться, поднапрячься, удержаться в недрах системы. А потом? А потом найдет Горбачев экономические решения, наметится рост благосостояния - вот тут мы и выйдем на свет, и система свое слово скажет. И снова начнется спокойная жизнь.

Как? Может, и вправду появится такой вариант?

Не появится!

Потому что единственной преградой на пути к новым отношениям и служит отжившая система, ну и те, кто ее старательно оберегает.

Вот и тогда, в 1917-м, господствующий феодальный класс дозволил поиск и прессе, и всем составам Временного правительства. И выжидал.

А что же в обществе происходило?

А в обществе еще должна была созреть сила, готовая принять господство из рук дряхлеющего помещичьего класса. Та сила, которая решительно перестроила бы, перекроила сложившиеся в обществе отношения собственности.

В соседних странах такой силой была буржуазия. Молодая, малочисленная, но ведущая в бой и своих рабочих, и рвущееся из тисков помещичьего произвола крестьянство.

Но в России все было не так, как у людей. Буржуазия в России исхитрилась сформироваться, не вступая в решающий конфликт с самодержавием. Сформироваться и породить достаточно мощный рабочий класс. Породить рабочий класс и обострить с ним отношения до предела. И эта особенность имела далеко идущие последствия.

Февраль произошел не усилиями буржуазии и крестьянства, а под напором двухсоттысячных забастовок рабочих Петрограда. Могла ли воспользоваться этим буржуазия? И как бы это выразилось?

Для этого буржуазия должна была поднять крестьян на захват помещичьих земель - осуществить смену феодальных земельных отношений на капиталистические. И еще - утвердить свою власть с опорой на рабочих.

Но вот второе-то никак не получалось. И посему буржуазия уклонилась от борьбы против помещичества, стала искать с ним соглашений, предпочитая остаться под покровительством его привычной мощи. А значит и отказалась выступить организатором крестьянского движения. Боялась, и не без оснований, буржуазия своих рабочих.

Куда вела такая политическая линия? А вела она только к установлению феодальной диктатуры. Самодержавие или Корнилов - дело не в форме. Ничего бы от этого не изменилось, все затянулось бы еще на несколько лет.

Вот в чем закон неравномерности развития проявился вполне конкретно. Упустив где-то в XIX веке свой момент одолеть самодержавие, буржуазия сделала социалистическую революцию в России неизбежной.

Конечно, в том, что она произошла именно в 1917-ом году - это ленинские усилия. Нужно было понять ситуацию, большевикам пришлось взять на себя организацию крестьянской стихии. Без Ленина не было бы Октября в семнадцатом году.

Но не в этот раз - так через десяток лет на следующем витке - социалистическая революция уже была неизбежной. До очередного кризиса у феодалов не было причин расставаться со своими привилегиями., а это только способствовало развитию противоречий между предпринимателями и рабочими. И при следующем кризисе буржуазия также не ринулась бы в бой, а пряталась бы от своих рабочих под помещичье крылышко. Не дала история пережить России свой чисто капиталистический этап, заменив его этапом помещичье-капиталистическим, феодально-буржуазным. Не знаю, уж в чем тут дело, может - просто в огромности России, в многочисленности ее населения, не позволяющей связать все воедино без лишней иерархической ступеньки. Или, по крайней мере, в неготовности буржуазии взяться за гигантскую государственную работу в то время, когда могла история дать ей этот шанс. Но шанса этого уже не вернуть.

4

От гражданской войны - какой нам урок? Гражданская - как гражданская: отец против сына, брат против брата. Осудители Павлика Морозова не столько интересуются идеей, которая его вела, сколько возмущаются, что она была выше родственных чувств. Так вот, что я хотел заметить: родственные отношения как движущий фактор - это тоже всего лишь идея, и превалирует она над другими только в ситуации родовой кровной мести - а это такой завиток истории, который в стороне от главных путей, который большинству народов и проходить не пришлось. В гражданскую властвовали другие идеи. Для читателей, отрицающих гражданскую войну по гуманистическим соображениям, скажу: да, конечно, войны могло не быть, если бы одна из сторон уступила и перешла на сторону другой. Но какая сторона должна была уступить - не скажу. И еще встречается аргумент: "В Красную Армию крестьян загоняли силой". Да ведь и в Белую - тоже. Но где в конце концов оказывался человек с винтовкой - это все же отражение его убеждений, его согласий и несогласий. И если какая-то сторона победила, значит или численность ее была больше, или сторонники ее были надежнее по спаянности и стойкости.

Теперь - экономическая сторона дела. "Военный коммунизм", при котором у крестьянина забирали все, кроме самого минимума - это никакой не коммунизм, это - воскрешение раннефеодальных отношений, когда феодализм имел еще сословные формы. Но война - вообще феодальное явление, у войны никаких иных основ нет, и существуют войны до тех пор, пока общество не освободит окончательно свои отношения от феодальных составляющих. То есть "военный коммунизм" - это не забегание вперед, а опрощение отношений, отступление назад на несколько тысячелетий. А кончилась война - и понадобилось строить экономическую жизнь, соответствующую требованиям времени. А как?

Тех, кто с непонятной мне надеждой хватается за приведенную Борисом Бажановым, может быть, ленинскую фразу о пересмотре "всех наших взглядов на социализм", хотел бы предупредить: нет в ней ничего опровергающего, а откровение может в ней и скрыто, но это не для нас откровение. Есть у Ленина одна небольшая статья, не статья даже, а полустатья, опубликованная задолго до НЭПа, в 1919 году: "Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата". Вспоминать сейчас ее не любят, видимо, из-за "диктатуры пролетариата". Так вот в ней говорится: "Теоретически не подлежит сомнению, что между капитализмом и коммунизмом лежит известный переходный период. Он не может не соединять в себе черты или свойства обоих этих укладов общественного хозяйства".

Я не в качестве теоретического аргумента эту выдержку привожу, она другое доказывает: что абстрактная ясность по этому вопросу у Ленина была уже тогда, да и ранее тоже. Я думаю, в этом взгляде на социализм пересматривать нечего. "Не только для марксиста, но для всякого образованного человека, знакомого так или иначе с теорией развития, необходимость целой исторической эпохи, которая отличается этими чертами переходного периода, должна быть ясна сама собою." Эта цитата - с той же страницы, что и предыдущая.

Но, чтобы создать дизельный двигатель, кроме знания законов физики, нужна и инженерная мысль и эксперимент. Так вот ошибки конструктивных решений мы сейчас горбом чувствуем, до нас они гнетущим грузом докатились по плечам предшествующих поколений. Это теперь уже мы должны пересмотреть все наши взгляды на социализм.

Так мы этим и занимаемся.

Тут размышления для тех, кто понимает неизбежность социализма. К тому откровению, которое Ленин мыслью постиг , нас жизнь, хоть и с опозданием немалым, за ручку привела и со всей очевидностью показала. Тем же, кто в упомянутой фразе стремится вычитать мысль о полной несостоятельности социализма, могу сказать: ни к чему это, не годится Ленин вам в союзники. Да и я разговор с вами вынужден отложить - это иной вопрос, его на нашей истории не докажешь, это - всемирного опыта вопрос.

Итак, нэп был конструктивной попыткой ответить на требования переходного периода, и успешной попыткой поначалу: помог нэп, предотвратил катастрофическое обнищание. Но и проблем немало породил. Правда, поговорить об этом придется несколько позже.

А пока вспомним еще один вопрос ленинских времен - вопрос национальных отношений. Ленин много писал о самоопределении наций, это все помнят. Но я хотел бы еще напомнить, что столь же постоянно он был противником национальной автономии в партии. Вот это подзабыто. А Ленин был диалектиком и отчетливо видел диалектику в национальном вопросе. Да, пролетариат "великих" наций должен ставить задачей право всех "малых" наций на отделение. Но это не значит, что пролетариат "малых" должен такое отделение приветствовать. Скорее наоборот. Хотя, если окажется, что пролетариат может взять власть только при условии отделения, то власть надо брать и с отделением соглашаться. Но опять же помня при этом, что с автаркией и разобщенностью надо бороться и когда-нибудь победить.

Что важно для нас, сегодняшних? Диалектическое мышление подсказывает и из ленинских соображений вытекает, что государство и пролетарская партия должны в национальном вопросе занимать совершенно противоположные позиции. Государство не может не считаться с национальным сепаратизмом: оно всеобъемлюще и вынуждено реагировать на запросы даже самых отсталых своих граждан. А партия обязана поддерживать, насколько это возможно, интернациональные интересы передовой части, отстаивать для нее соответствующие права, будь эта часть хоть большинством, хоть меньшинством. А без такого противостояния никак эти вопросы не решаются, и если что и проясняется - так только их запутанность и неразрешимость.

И еще с ленинским периодом истории советского государства нельзя расстаться, не прочитав "Последние письма и статьи", продиктованные Лениным в последние месяцы работоспособности - того, что называют политическим завещанием Ленина. Бухарин, например, в своем докладе 1929 года рассматривал совокупность этих работ как план на перспективу, правда, истолковывал их в своем ключе. Но и другие ищут в них директивный смысл, подлежащий прояснению и исполнению. А давайте попробуем прочесть их иначе, увидеть раньше то, что и надо увидеть раньше. А именно: какие вопросы волновали Ленина в ту пору? Ведь главные, наверное, были вопросы?

И вот какой получается перечень:

Опасность раскола в партии.

Кадровый состав высшего партийного руководства.

Необходимость в руководстве рабочих и крестьян, не утративших непосредственных связей с производством и производственной средой.

Cоотнесение научного планирования и административных решений.

Национальные отношения - в идеологическом и практическом аспекте.

Ликвидация неграмотности в деревне, общий подъем грамотности и культуры. Укрепление партийной связи между городом и селом.

О кооперации и государственном капитализме. Но это уже конкретно, это - скорее ответ, чем вопрос. А вопрос, видимо, такой: социалистические пути организации производства и распределения благ.

Готовность России к социализму. И способность справиться с возникшими задачами.

Непригодность бюрократического аппарата, перенятого, в основном, у России самодержавной.

Эффективность средств переустройства административной системы.

Вот такие вопросы, я ничего не придумал, честное слово. Это не из нынешнего дня туда перенесено. Можете сами прочесть, это не много: том 45, страницы 343-406.

С неграмотностью мы, кажется, покончили. А все остальное? Не помогли ленинские советы - почему?

Попробуем ответить. Но не сразу.

5

Сталин. Дальше разговор о Сталине, и долгий разговор. Опять же для многих неприемлемый и потому трудный до невозможности.

Невозможность - тут, к сожалению, не гипербола. Я много раз пытался объяснять собеседникам, что значит "иметь жизненную позицию", и что значит "мыслить материалистически". Не удается: понимают только те, кто имеет позицию и мыслит материалистически.

Есть вопросы, которые можно решать голосованием - это вопросы, связанные с нашими желаниями, интересами, готовностью рискнуть, в конце концов. Да и то не все. И есть вопросы, которые голосованием не решаются - там, где действуют объективные законы природы, там, где знание, а не мнение чего-то стоит. В технике все это охотно принимают, в обществоведении - нет.

Вот одни, к примеру, доказывают: Ленин очень удачно придумывал лозунги. Бросит лозунг в толпу, и толпа организуется и действует, как он захотел. А будь другой человек, не менее талантливый в этом деле, он бы другие лозунги придумывал, и толпа бы в другую сторону пошла. И есть совсем иные люди. Они просто понимают: не придумывал Ленин лозунгов, он их в самой массе находил, в ее интересах. Ни за какими другими лозунгами масса бы не пошла, придумывай их хоть трижды талантливый. Возможны, конечно, расхождения, - но в пределах точности, с которой каждый сам себя понимает.

Для первых я ничего предложить не могу, кроме возможности, прочтя мою работу, отметить: есть и такое мнение. Со вторыми - разговор гораздо серьезнее. Хотя текст-то будет и дальше один и тот же - и для первых, и для вторых.

Итак, Сталин.

Шестерых отмечает Ленин в своем "Письме к съезду", мимоходом указывая их недостатки, а иногда и достоинства. Отношения между Сталиным и Троцким - возможный источник раскола. Следовательно, Ленин уже предполагал, что малозаметного пока Сталина поддержит не менее существенная часть партии, чем та, что пойдет за широко известным Троцким. Или не в Сталине и Троцком тут дело, а в большевизме Сталина и небольшевизме Троцкого?

Большевизм Сталина нигде не оговорен в письме. Но давайте посмотрим, какие недостатки видит за Сталиным Ленин. Сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться властью генсека. Сталин слишком груб, и этот недостаток становится нетерпимым в должности генсека. И косвенно: требуется генсек, отличающийся от Сталина "только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д." Но все это обозначается опять же в свете возможного раскола: "это не мелочь, или такая мелочь, которая может получить решающее значение".

Сомнений в большевизме Сталина тут никаких, подтверждений, правда,

тоже как-будто нет, кроме одного: если бы не грубость, Сталин бы вполне устраивал Ленина на посту генсека, генсека ленинской большевистской партии. А Троцкий - не устраивал. Ленину и в голову не приходило избежать раскола передачей "необъятной власти" в руки Троцкого. Хотя он в равной степени считает Сталина и Троцкого "двумя выдающимися вождями современного ЦК". И никто другой из имевшихся в то время партийных лидеров, как перечисленных в письме, так и неупомянутых, Ленина не устраивал.

Почему?

Ленин был материалистически мыслящим человеком. Вынося на заседание ЦК какой-либо вопрос, Ленин всегда знал, какое решение должно быть принято в силу исторической необходимости. Кроме деталей, касающихся образа действий - тут все должно было решаться по мнению большинства, ибо ему и предстояло действовать. Когда Ленин давал кому-то поручение, он предвидел результаты действий - во всех возможных вариантах. И предвидел совокупные результаты всех действий, контролируя общую картину.

Ни Троцкий, ни Зиновьев, Каменев и Бухарин не были материалистически мыслящими людьми. Относительно Пятакова я, право, с уверенностью того же сказать не могу из-за недостаточного знакомства с его деятельностью. Но это ничего не меняет. Все они успешно работали под руководством Ленина. И это не случайно. Ленин направлял и ставил их в те конкретные условия, где их конкретные способности давали наибольшую отдачу. И любили они Ленина не случайно - это подсознательная констатация того, что ленинские поручения приносили им больше успехов и удовлетворения , чем собственная самодеятельность.

Именно это ленинское качество - постоянное соотнесение логики, науки и опыта с конкретностью времени и обстановки, с конкретными силами и возможностями людей - придавало партии ту особенность, которая называется большевизмом. Вот Юлий Мартов, например, так же, как, впрочем, и Троцкий, неоднократно приходил к замечательным теоретическим находкам, однако способностью соотнести это с реальным ходом общественного развития ни тот, ни другой не обладали.

Из всего ленинского окружения, из всего высшего эшелона партийного руководства только один человек был способен к таким сопоставлениям - Сталин.

Сталин был материалистически мыслящим человеком.

Сталин мог возглавить партию и государство в условиях трудностей и неожиданностей периода становления.

Но Сталин не мог заменить Ленина.